Неточные совпадения
— Не может быть! — кричал капитан, — не может быть! я зарядил оба
пистолета; разве что из вашего пуля выкатилась… Это не моя вина! — А вы не
имеете права перезаряжать… никакого права… это совершенно против правил; я не позволю…
— Вы продолжаете шутить, — произнес, вставая со стула, Павел Петрович. — Но после любезной готовности, оказанной вами, я не
имею права быть на вас в претензии… Итак, все устроено… Кстати,
пистолетов у вас нет?
— То я
имею честь предложить вам следующее: драться завтра рано, положим, в шесть часов, за рощей, на
пистолетах; барьер в десяти шагах…
У него была пара хороших дуэльных
пистолетов с патронами, и если до сих пор он ее не заложил, то потому, что любил эту вещь больше всего, что
имел.
— Вот хоть бы тот же капитан Полосухин, об котором я уж
имел честь вам докладывать: застал его однажды какой-то ревнивый старец… а старец, знаете, как не надеялся на свою силу, идет и на всякий случай по
пистолету в руках держит.
Надобно было
иметь нечеловеческое терпенье, чтоб снести подобный щелчок. Первое намерение героя моего было пригласить тут же кого-нибудь из молодых людей в секунданты и послать своему врагу вызов; но дело в том, что, не будучи вовсе трусом, он в то же время дуэли считал решительно за сумасшествие. Кроме того, что бы ни говорили, а направленное на вас дуло
пистолета не безделица — и все это из-за того, что не питает уважение к вашей особе какой-то господин…
Прение между г-ми секундантами несколько раз становилось бурным; оно продолжалось более часа и завершилось наконец следующими условиями: «Стреляться барону фон Дöнгофу и господину де Санину на завтрашний день, в десять часов утра, в небольшом лесу около Ганау, на расстоянии двадцати шагов; каждый
имеет право стрелять два раза по знаку, данному секундантами;
пистолеты без шнеллера и не нарезные».
—
Имеете полное право, — отрубил Кириллов. Маврикий Николаевич не сказал ничего. Расставили в третий раз, скомандовали; в этот раз Гаганов дошел до самого барьера и с барьера, с двенадцати шагов, стал прицеливаться. Руки его слишком дрожали для правильного выстрела. Ставрогин стоял с
пистолетом, опущенным вниз, и неподвижно ожидал его выстрела.
Венеровский.Хе, хе! (Отступая и копотливо доставая револьвер из кармана.)Вы думали, что я не предвидел этого? Я предвидел все,
имея дело с такими людьми, как вы. Предвидел и оскорбления и драки. Только мы — люди дела и не дадим над собой смеяться, — хе, хе! Попробуйте оскорбить меня! (Уставляет
пистолет.)
Я его на руках держал, а он, Сереженька-то,
пистолетом, коим забавляться изволил, мне по зубам реприманду устроил. Хе, хе, хе… Шалун! Вы его, матушка, не
имею чести знать имени и отчества, в строгости содержите! Красотой своей вы мне одну картину напоминаете… Носик только не такой… Не дадите ручки?
Буду делать, что могу, и между тем, для безопасности собственной персоны, не худо
иметь в готовности оседланного коня и добрую пару
пистолетов».
Переложив все это в свои карманы, Сергей Дмитриевич
имел хладнокровие снова осмотреть каждый лоскуток.
Пистолет, саблю и кинжал, бывшие на покойном, он отложил в сторону у края дороги. Разрезанную одежду он бережно положил на, шинель, закатал в нее и завязал ременной портупеей покойного, взвалил узел на плечи, захватил оружие и понес все это к бричке.
Здесь конюх поднял глаза к небу, чтобы благодарить его за что-то, расстегнул вьюк, положил куверт с крошками рассыпавшейся печати на прежнее место и, опять застегнув вьюк, перевернул его вместе с седлом на бок лошади; потом вынул из чушки [Чушка — кожаная кобура для
пистолета, прикрепляемая к передней луке седла.]
пистолет, разрядил его бывшим у него инструментом, положил его по-прежнему, высек огонь из огнива, которое
имел с собою, прожег и разодрал низ чушки.
— Р…аз! Два! Три!… — сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники
имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая
пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда,
имел на себе подобие улыбки.
То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его
пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал
иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.